Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями] - Сергей Беляев

В нескольких сотнях ярдов от меня, у опушки леса, стояли еще патрульные солдаты и что-то кричали, размахивая руками. Я сделал шаг вперед, двое выстрелили. В полном отчаянии, подавленный неожиданностью, поплелся я обратно в Набухатру. Пуля или чума — все равно конец. Но страшно оставаться совсем одному. Не рискуя входить в хижины, откуда все время раздавался хриплый, лающий кашель, я опустился на пыльную дорогу и так сидел не менее часа, закрыв глаза. Мне было противно смотреть на этот отвратительный мир. Я слышал, как вдали несколько раз стреляли, но не шевелился. Пусть в меня ударит пуля…

Потом послышались чьи-то шаги.

— Совсем не остроумно располагаться посредине дороги, — сказал спокойный голос около меня, и я открыл глаза.

Человек в белом пробковом шлеме и темных очках, одетый в просторную блузу, с двумя сумками через плечо стоял и внимательно рассматривал меня.

— Разве я мешаю вам? — спросил я, стараясь придать словам как можно больше дерзости.

— В селении-чума. Не рекомендую дышать пылью, — не обращая внимания на тон моего вопроса, ответил человек. — Вставайте, перейдем в более укромное место. Он слегка усмехнулся. — Не упрямьтесь, слушайтесь старших…

Это было сказано так доброжелательно, что я повиновался.

— Неприятная история, — сказал человек, вытирая лицо платком, когда мы устроились в тени низкого каменного забора. — Вероятно, вы пробирались в Генд но заблудились, а кордон напугал вас. Ну, встряхнитесь и отвечайте. Дураки пригрозили подстрелить вас?

— Да.

— Ну, делать нечего. Придется дожидаться неизбежного. Когда в зоне желтых флажков все вымрут, солдаты обольют Набухатру нефтью и сожгут.

Вдали прокатился выстрел.

— Это кордон бьет собак, которые бегут с чумной стороны.

— А люди?

— Лежат больные; многие уже умерли.

— А что будет потом? — спросил я.

— Потом вспашут землю, затравят сусликов в их норах и засыплют все хлорной известью. Через год можно опять селиться на этом месте…

Отчаяние овладело мною. Все кончено — мы оцеплены. Здесь нас растерзают чумные дьяволы — микробы, более ужасные, чем тигры и барсы. А за желтыми флажками ждут пули. Отсюда никто не будет выпущен живым, от чумы спасенья нет.

Исподлобья я взглянул на своего собеседника. Бритое лицо его, прорезанное небольшими морщинками, было удивительно спокойно, серые острые глаза внимательно смотрели на меня.

— Вы, кажется, изучаете мою физиономию? — сделал я попытку улыбнуться. Мне не хотелось, чтобы этот кандидат в мертвецы заметил, что я боюсь чумы.

— Вы правы, — услышал я ответ. — Если не ошибаюсь, вы бывали в Белл-Харборе?

— Только один раз, — пробормотал я.

— Простите, что я так назойлив, — продолжал человек. — Скажите, это не вы однажды бросились с вышки спасать утопающего?

Приключение в Белл-Харборе очень живо припомнилось мне, и я сказал:

— Каждый на моем месте поступил бы так же. Я прыгнул, когда увидел, что купальщик идет ко дну. Но кого я спас, я так и не видал.

Человек встал и пожал мне руку.

— Позвольте поблагодарить вас. Значит, спасли меня вы. Спасательный катер принял меня из ваших рук и быстро отвез в город.

— Очень рад видеть вас в добром здравии, — сказал я, отвечая на рукопожатие. — Жаль, что мы встретились в такой момент…

— Не будем предаваться мрачным мыслям. Я биолог, и природа для меня не так страшна и таинственна, как для других. Моя фамилия Мильройс, к вашим услугам.

— Меня зовут Сэмюэль Пингль, — поклонился я со всей учтивостью, приличествующей дижанцам.

— Очень хорошо, Пингль, — произнес Мильройс задумчиво, потом быстро добавил: — Ну, давайте сначала закусим, а потом обдумаем положение.

Мильройс вынул из сумки сухари и консервы.

— Если в воду добавить несколько капель рома, то это совсем хорошо, — сказал он, наливая ром в маленький стакан из дорожного флакона. — Сначала выпейте вот это, а потом кушайте, Пингль.

Он прислушался к кашлю, доносившемуся из хижин.

— Классическая легочная чума… Вызывается особым микробом. Переносится через блох, живущих на грызунах, чаще на крысах, сурках, тушканчиках. Здесь их ловят силками. Какой-нибудь местный охотник освежевал добычу и развесил шкурки, а они были заражены, и вот результат.

Ром Мильройса оказался из крепких сортов. На сердце у меня стало немного легче, и я попробовал пошутить:

— Вы, кажется, в хороших отношениях с чумой, мистер Мильройс?

Биолог задумчиво посмотрел на кончики своих пальцев.

— В здешних краях встречается два вида чумы. Одна называется «ваба» и косит всех без разбора; от нее умирают быстро. Другая — «мари». Она протекает медленнее… Почему вы не едите, Пингль?

Кусок сандвича не лез мне в горло. Слова Мильройса бросали меня то в жар, то в озноб. Усилием воли я старался успокоиться. Ведь вот человек передо мной говорит о чуме совершенно спокойно.

— Теперь слушайте внимательно, Пингль. Я много лет изучаю чуму и уже давно привил себе противоядие, которое делает меня неуязвимым и против вабы и против мари. Услуга за услугу. Мне хочется помочь вам. Но сейчас со мной только противоядие против вабы. Если вы еще не заразились ею, то можно надеяться, что после прививки она не посмеет вас тронуть. Если же сейчас вокруг нас мари, то… — Мильройс пытливо посмотрел на меня, — то наука бессильна помочь вам.

— Значит, и против вабы не наверняка? — прошептал я. — Но, мистер Мильройс, мне очень хочется жить…

— Дайте мне вашу руку, Пингль, и отвернитесь. Не смотрите, что я буду делать, — сказал Мильройс.

Через минуту я почувствовал укол в левое предплечье и услышал вопрос биолога:

— Ну как, Пингль?

— Очень приятно, — пробормотал я, чувствуя странное раздражение.

— Не лихорадит?

— Нет, нет, — шептал я. Зубы мои стучали сами собою, а челюсти сводило неприятной судорогой. Мильройс взял меня за руку и пощупал пульс.

— Встряхнитесь, Пингль. Это небольшое нервное возбуждение скоро пройдет. Давайте я вам помогу передвинуться, чтобы сесть удобней…

Мы пересели на камни под деревья.

— Пойду на разведку, — сказал Мильройс. — А вы постарайтесь быть спокойным.

Я обрадовался, когда он ушел. Этот говорун раздражал меня.

Поднялась багровая луна. За дальними кустами завывали шакалы. С другого края поляны, у опушки леса, слышались свистки и оклики солдат. Раздалось несколько раскатистых выстрелов. Неужели Мильройса убили около желтых флажков? Вероятно, он хотел убежать из этого очага смерти.

Позже на фоне бледно-синего предутреннего неба появилась фигура склонившегося надо мной китайца, который пытливо смотрел на меня. Потом китаец исчез, и мне приветливо улыбнулся мистер Уолсон.